На наших глазах создаётся новая политическая утопия и светская Вера для управления миром. Вопрос — получится ли это и навалится ли на нас. Мы против утопий и за реализуемые проекты в наших интересах. В принципе марксизм и либеральная демократия предназначались для того же. Для них не то, что национального государства — империи мало. Политические монополии, которые из них растут, имеют аппетиты в масштабах планеты.
И вот, когда демократия «победила» коммунизм (в действительности коммунизм сам покончил с собой) и, утратив противника, быстро выродилась, на смену им стала расти религия сначала экологии, а потом — климата. Если коммунизм и демократия стартовали с попытки использовать философию и научное знание о социуме для управления историей, то климатическое лобби предполагает использовать для управления человечеством научное знание о природе. Нельзя не заметить тут некоторой реакции, попытки вернуться на «твёрдую» естественнонаучную почву. Не вышло с обществом и человеком — с планетой должно получиться.
Рамочная концепция ООН об изменении климата была принята с большой помпой на «Саммите Земли» в Рио де Жанейро в 1992-м году с участием России, сразу как только двери прошлого захлопнулись за Советским Союзом. В её основу положено представление о том, что:
—мы знаем, что происходит с климатом: поверхность Земли нагревается;
—это происходит в результате деятельности человека;
—нагревание опасно и недопустимо;
—нужно устранить из деятельности человека факторы нагрева земной поверхности;
—эти факторы состоят в выбросах парниковых газов;
—устранить нужно прежде всего выбросы углекислого газа;
—для этого нужно скоординировать экономическое поведение стран, находящихся на разных уровнях развития;
—в конечном счёте за выбросы нужно будет платить, и чем дальше — тем больше.
Последнее сразу наводит на мысль, что тем самым реальный сектор мировой экономики должен будет заплатить долги финансового на том универсальном основании, что он вообще есть — и это лучше чем третья мировая война. Однако, чтобы это произошло, нужно добиться того, чтобы каждое государство в должной мере утратило экономический суверенитет. В качестве дубины, которой нас будут гнать в рай (не допускать наступления климатического «ада») выступает так называемый научный консенсус об изменении климата. Это особый политический институт, в рамках которого научная догма становится светской верой и используется как политический инструмент. Все учёные согласны с тем, что… и т.д. «А ваша подпись не нужна, нам без неё всё ясно» (с), как пел Высоцкий в «Истории болезни»
Тут следует учитывать два фактора.
Во-первых, сам характер научного мышления, которое в каком-то смысле стало синтезом мышления философского и богословского. Если из философского мышления наука взяла принцип конечной причины, дальше которой мысль идти не должна, то из теологии — принцип догматической организации знания (парадигмы в терминах западной методологии науки), при которой все споры допустимы исключительно в рамках принятой теории. Время от времени эта теория опровергается (в отличии от религии) и тогда принимается новая, которая снова догматизируется. Происходит научная революция, смена парадигмы. Те же, кто связал свою жизнь с прошлой догмой, могут отправляться на свалку истории.
Во-вторых, в двадцатом веке наука, от которой критически стали зависеть военные технологии, из клубной (независимой) деятельности интеллектуалов превратилась в департамент государственной администрации и была полностью поставлена под контроль государства. Ничего подобного не было ещё в 19-м веке. Наука как социальный институт оказалась политизирована и утратила независимость. Сегодня её догмы соответствуют пожеланиям заказчика, теория должна быть политически востребована, чтобы получить финансирование. Одна научная школа побеждает другие за счёт политических аргументов власти.
Не будем здесь пытаться опровергнуть упомянутый научный консенсус.
Отметим лишь, что когда говорят о выбросах СО-2, совершенно опускают тот факт, что основную массу парниковых газов (создающих эффект парника) образует не углекислый газ, а водяной пар, динамика которого неясна. Так что рост СО-2 даёт лишь кратно много меньший прирост общей массы «грин-хауса». Роль облаков не ясна, а она имеет ключевое значение в изоляции теплового излучения Земли. Метеорологические наблюдения системно ведутся не более 200-т лет, а верхние слои атмосферы зондируются после Второй Мировой войны, космические наблюдения, позволившие наконец-то получить рабочие модели климата для месячного прогноза появились пятьдесят лет назад. Представления о похолодании (ледниковые периоды) и потеплении (межледниковые), связанных с концентрацией парниковых газов, построены на гипотезе фундаментальной неустойчивости климата, но единица отсчёта времени при этом — 20 тысяч лет. И так далее. При этом «зелёная энергетика» не имеет никакого системного проекта и системного баланса уменьшения и увеличения выбросов, оценки реальной стоимости, которая резко и неизвестно насколько вырастет, к чему не готова ни одна экономика.
Климатические фобии — в отличие от экологических, которые всё же региональны — по определению глобальны. Нам буквально предложат покупать воздух — последнее, что не было капитализировано и приватизировано.
Догма поставленная в центр глобальной политики сама по себе может стать причиной кризиса и катастрофических последствий. Политика должна всё-таки опираться на спор и конкуренцию концепций, приводить к поиску и отработке работоспособных моделей экономики. Наука же прежде всего должна сообщать нам о том, чего мы не знаем.
Надо сказать, что Россия, не будучи в состоянии «стоять на пути у высоких чувств», как пел Гребенщиков, хитроумно, как Одиссей, лавирует в рамках «климатической повестки».
Киотский протокол мы подписали, понимая, что если грядёт торговля квотами, то на время его действия мы их будем продавать, а не покупать. Эту лавочку прикрыли. Парижское соглашение мы не ратифицировали, а приняли Постановлением Правительства в сентябре 2019 г., которое лаконично и всё посвящено тому, что Россия не берет на себя финансовых обязательств, сосредоточится на росте поглощающих экосистем (лесах и других) и учёте их эффекта, исключает использование Соглашения как инструмента ограничения чьего-либо развития. По Парижскому соглашению, Россия должна достичь к 2030 г. выбросов парниковых газов не более 70 % от уровня 1990 г. В 2018 г. уровень выбросов парниковых газов из России соcтавил 52 % от уровня 1990 года.
Чем мы действительно будем заниматься — так это экологией как проектом, предотвращением загрязнений городов и уникальных биосистем. Переработкой отходов, включая ядерные. «Зелёную» энергетику мы будем развивать за счёт роста гидрогенерации, производства биотоплива из опилок и с/х отходов, атомной энергетики. Солнце и ветер — в экспериментальном режиме. Может, построим гигантскую приливную ГЭС на Дальнем Востоке.
